Бумажный зверинец (сборник)  - Кен Лю

Китаец, одетый как белый человек, отвел их в сырой подвал, расположенный в китайском квартале. У него не было косички, его волосы были зачесаны назад и напомажены маслом, странный запах которого заставил китайцев чихать.

– Вот ваши трудовые договоры, – сказал белый китаец. Он дал им на подпись листы бумаги, исписанные символами мельче мушиных головок.

– Судя по этой бумажке, – сказал Лао Гуань, – мы все еще должны тебе проценты с цены переезда из Китая. Однако семьи этих людей уже продали все, что могли, чтобы достать деньги на билеты сюда.

– Если тебе что-то не нравится, – сказал белый китаец, ковыряя у себя в зубах длинным, ухоженным ногтем мизинца на правой руке, – можешь сам найти способ вернуться домой. Что тут можно сказать? Переправка китайцев в наши дни очень дорого стоит.

– Но нам нужно будет работать три года, чтобы выплатить тебе сумму, которая здесь указана. Даже больше, так как теперь ты взвалил на нас долги тех людей, которые умерли в море.

– Так нужно было сделать все, чтобы они не заболели, – белый китаец посмотрел на карманные часы. – Давайте быстрее, подписывайте договоры. У меня еще много дел.

На следующий день их закрыли в вагоны и отправили в глубь страны. Лагерь в горах, куда их наконец доставили, был как целый город, состоявший из палаток. С одной стороны лагеря вдаль, насколько хватало глаз, уходила железная дорога. С другой стороны возвышалась гора, на которой как муравьи кишели китайцы с лопатами и кирками.

Спустилась ночь, и китайцы в лагере приветствовали новичков, закатив пир прямо у лагерных костров.

– Ешьте, ешьте, – говорили они вновь прибывшим. – Ешьте столько, сколько пожелаете!

Китайцы не могли решить для себя, что было слаще: еда, наполнявшая их животы, или слова, звучавшие у них в ушах.

Они передавали по кругу бутылки алкоголя, которые уже освоившиеся здесь китайцы называли «виски». Напиток был крепким, и его было достаточно, чтобы совсем опьянеть. Когда бутылки опустели, старожилы спросили у новичков, не хотят ли они посетить большой шатер на самом краю лагеря. На столбе возле шатра висел красный шелковый шарф и пара женских туфель.

– Счастливые ублюдки, – брюзжал один из старожилов, которого звали Сан Лонгом. – В понедельник я отдал все свои деньги Энни. Мне нужно ждать еще неделю.

– Она даст тебе в кредит, – сказал другой. – Хотя, возможно, тебе придется вместо нее побыть с Сэлли.

Сан Лонг ухмыльнулся и встал, чтобы присоединиться к своим товарищам.

– Должно быть, это рай, – сказал А-Янь, который мало чем отличался от подростка. – Смотрите, насколько свободно они расстаются с деньгами! Должно быть, они зарабатывают столько, что рано выплатили свои долги и теперь могут копить огромное состояние для семьи и так при этом развлекаться.

Лао Гуань покачал головой и пригладил бороду. Он сидел рядом с дотлевающими углями костра и курил трубку, глядя на большой шатер с шелковым шарфом и парой женских туфель. Свет в этом шатре горел всю ночь.

Работа была тяжелой. Они должны были проломить в горе туннель для прокладки железной дороги. Гора неохотно поддавалась их киркам и зубилам, да и только после многократных ударов. От этого плечи и руки мужчин болели до самых костей. Нужно было пройти, разбить, расколоть, расчистить столько горной породы, что это напоминало попытку продолбить отверстие через стальные двери императорского дворца деревянными ложками. Все время белые бригадиры кричали на китайцев, чтобы те работали быстрее, и набрасывались с кулаками и плетью на любого, кто присаживался отдохнуть хоть на минуту.

День тянулся за днем, работа практически не продвигалась, и каждое утро они уставали еще до того, как начинали работать. Они пали духом. Один за другим они бросали свои инструменты. Гора победила их. Белые бригадиры прыгали вокруг, хлеща китайцев, чтобы те вернулись к работе, но китайцы просто уворачивались от ударов.

Лао Гуань вскочил на камень рядом с горой, чтобы его лучше видели свои.

– Тан-ма! – закричал он и плюнул на гору. – Тан-ма! – Он посмотрел на белых бригадиров и улыбнулся им.

Горный туннель наполнился смехом китайцев. Один за другим они подхватили напев:

– Тан-ма! Тан-ма!

Они пели и улыбались белым бригадирам, показывая им что-то жестами. Белые бригадиры, не понимая, чего от них хотят, начали подпевать. Это развеселило китайцев еще больше. Они подняли инструменты и вернулись к горе с яростью и жаждой мести, работая в ритм своему напеву. В тот день они ушли дальше, чем за целую неделю.

– Проклятые обезьяны, – сказал горный мастер. – Однако, несомненно, они умеют работать, когда захотят. Что это за песню они пели?

– Да кто ж его знает, – бригадиры качали головой. – Мы мало что понимаем на их ломаном языке. Похоже на что-то трудовое.

– Скажите им, что мы назовем этот проход «Танма», – сказал мастер. – Может, обезьяны будут работать еще усерднее, зная, что их песню увековечат и будут вспоминать каждый раз, когда поезда будут проезжать через этот туннель.

Китайцы продолжили напевать даже после того, как закончили дневную смену.

– Тан-ма! – кричали они в лицо белым бригадирам, улыбаясь так широко, как никогда раньше не улыбались. – Твою мать!

* * *

В конце недели китайцы получили оплату.

– Это не то, что мне обещали, – сказал Лао Гуань клерку. – Это даже не половина моего жалованья.

– С вас вычитают за еду и за места в палатках. Я покажу расчеты, если вы способны понимать такие цифры. – Клерк жестом приказал Лао Гуаню отойти от стола. – Следующий!

– Они всегда так поступают? – спросил Лао Гуань у Сан Лонга.

– Да. Всегда так и было. За этот год сумма, что они берут за еду и ночлег, уже выросла в три раза.

– Это ведь значит, что ты никогда не сможешь выплатить свой долг и накопить деньги, чтобы привезти домой.

– А что нам остается? – Сан Лонг пожал плечами. – В радиусе пятидесяти миль негде купить еды. Мы в любом случае никогда не сможем выплатить наш долг, так как они поднимают проценты, если понимают, что кто-то готов все вернуть. Все, что мы можем делать, – это взять деньги, что мы заработали, и пить на них, играть в кости и тратить все на Энни и других девушек. Если ты напился и заснул, то ни о чем уже не думаешь.

– Они обманывают нас, – сказал Лао Гуань. – Это коварная ловушка.

– Эй, – ответил Сан Лонг, – уже поздно плакать о чем-либо. Вот что ты получаешь за веру в эти сказки о Старой золотой горе. Послужит нам хорошим уроком.

* * *

Лао Гуань ходил по лагерю и предлагал людям присоединиться к нему. У него был план. Они убегут в горы, спрячутся, а затем вернутся в Сан-Франциско.

– Нам надо выучить английский и понять, как все устроено на этой земле, чтобы зарабатывать деньги. Если останемся здесь, то станем нищими рабами с постоянно увеличивающимися долгами в бухгалтерских книгах белых людей, – Лао Гуань смотрел в глаза каждому. Он был настолько высоким и внушительным, что остальные мужчины отводили взгляды.